Волки

Вышли волки из черного леса
И зарезали белого ягненка.
Как увидела, заплакала баба,
Поп сказал ей: на все Божья воля.
Вышли снова волки из леса
И зарезали черного барана
Пастухи похватали копья
И отправились искать лиходеев,
Но вернулись несолоно хлебавши,
Говорят: утекли из облавы,
Будто кто их об облаве надоумил.
Поп ответил: на все Божья воля.
В третий раз вышли волки из леса
И зарезали невинного младенца.
Тут никто про Божью волю не слушал.

Вот идут пастухи на планину,
На широкий на берег Прута,
На границу змеиного поля,
И приходят к большому дому.
На тыну черепа человечьи,
Вместо лютого пса у порога
На цепи сидит черная гадюка.
Образа отвернуты к стенам,
На стенах бесовские рожи,
А в печи не поленья пылают,
Человечьи мертвые кости.
На печи колдун восседает,
На главе его султанская шапка,
На коленях вороная сабля,
С черной сабли капает юшка.
Пастухи поклонились чинно,
Не робея, колдуна вопрошают:
«Исполать тебе, бесовское семя,
Помоги спастись от напасти:
Раньше волки до баранов ходили,
А теперь режут малых младенцев
Мы бы волка того изловили,
Да уходит лютый от облавы,
Будто кто об облаве надоумил».

Тут колдун как расхохотался –
На цепи гадюка встрепенулась,
Разгулялась, цепью загремела.
Отвечает колдун, веселится:
«Христиане, коли ловите волка,
Хоть всю жизнь изловить пытайтесь,
Не изловите до самой кончины.
Малого ребенка зарезал,
Вовкулак в личине человека».
Наущает их колдун: «Христиане,
Как пойдете к молитве в воскресенье,
Вы развейте муку перед вратами
Пополам с рассыпчатой солью.
И смотрите: чей след человечий,
Того сразу с миром отпускайте.
А за кем след потянется волчий,
Того тут же рубите без пощады».

Христиане так и поступили,
Возвращаются, головы понурив.
Говорят колдуну повинно:
«Как пошел добрый люд да с молитвы,
Наступили все в муку пред вратами
Пополам с рассыпчатой солью,
Все оставили следы человечьи,
Да и были отпущены с миром».
Отвечает колдун, осердившись:
«До чего же вы глупые, влахи,
Видно, мало вас отцы колотили,
Видно, мало деды поучали.
Вы проведайте, глупые влахи,
Кто в тот день не ходил до молитвы».
Все проведали глупые влахи,
Колдуну немедля доложили:
«Все в тот день ходили до молитвы,
Не ходила только юная Милица,
Заболела попова дочка,
Целый день больная пролежала,
Не могла попова Милица
Порешить невинного дитятю».

Их опять колдун наущает:
«Вы обрежьте кипарисовую ветку,
И к заутрене ее принесите.
Да поставьте ее под образами,
Затеплите от Божьей свечки.
Окурите юную Милицу,
Только облик вовкудлачий примет,
Тут ее рубите без пощады».
Затеплили пастухи ветку,
Принесли до попова дома.
На печи лежит юная девица,
Расплелись золотые косы,
Разгорелся ярый румянец,
Горько плачет молодая Милица:
«Пастухи, христианские души,
Для чего вы сюда явились,
Для чего вам кипарисовая ветка,
Для чего наточены сабли,
Для чего навострены копья,
Почему блистают грозно очи?
Неужели вы явились, злодеи,
Порешить невинную девицу?»
Пастухи потупились смущенно
И ушли из попова дома.

Как услышал колдун их речи,
Рассердился, в сердцах их проклял,
Повязал свою черную саблю
И пришел до попова дома.
На печи лежит юная девица,
Расплелись золотые косы,
Разгорелся ярый румянец,
Горько плачет молодая Милица:
«Чую, не дожить мне до свадьбы,
Не увидеть милых детишек.
Чем же я прогневала Бога,
Что погибну от руки нечестивой?»
Ничего колдун не ответил,
Лишь махнул своей черною саблей,
Голова покатилась по доскам,
По сосновым, да по кленовым,
Только выкатилась глава на солнце,
Обратилась волчьею мордой.
А весной приехали гайдуки,
Колдуна порубили на части.